Российское дореволюционное законодательство о пересмотре судебных постановлений

По убеждению Е.А. Нефедьева решения Сената имели обязательную силу лишь по тем делам, по которым они состоялись. По другим делам его решения служили лишь руководством к единообразному истолкованию и применению закона. Именно ради этого решения Сената публиковались для всеобщего сведения. Сенат в своих публикациях высказывал мысль, что его решения обязательны не только для того суда, в который обращено дело для нового рассмотрения, но и для всех остальных судебных мест. В ответ в литературе появились указания на то, что решениями Сената руководствоваться представляется невозможным, прежде всего с практической точки зрения, т.к. его решения противоречат одни другим. Сенат, в свою очередь, постановил (в 1879, 1896 годах), что в случае противоречия между кассационными решениями, следует руководствоваться позднейшим. Е.А. Нефедьев считал такое мнение очевидно неверным, так как приводимое Сенатом правило применимо лишь к закону. Из противоречащих одно другому решений Сената судам следовало избирать для руководства то, которое представлялось наиболее правильным (обязателен постольку, поскольку верен – imperio rationis). При обжаловании вынесенных решений Сенату придётся под влиянием выяснения природы данного института и тех жизненных потребностей, которым он должен удовлетворять, изменить свою практику, хотя бы ему пришлось встать в противоречие с собою. Неизменность судебной практики означала бы застой в её развитии. Разумная изменяемость взглядов Сената – залог правильного её развития путём выяснения природы института и жизненных потребностей в процессе борьбы тяжущихся и соображений суда.

Важно отметить, что высший суд отменял решения подчинённых ему судов только тогда, когда они дошли до него в порядке инстанционного обжалования участвующими в деле лицами. По своей инициативе, по инициативе прокурора, министра юстиции и т.п. судебный акт не мог быть проверен и в случае обнаружения тех или иных нарушений, допущенных судом, отменён.

Е.А. Борисова, анализируя эту особенность дореволюционного российского судебного надзора, отмечает, что при проверке деятельности того или иного судебного места, обнаруженные в результате изучения проверяющим лицом какие-либо недостатки и нарушения, допущенные в ходе рассмотрения и разрешения гражданских дел, объявлялись, после чего давалось разъяснение тех или иных положений, которые неверно понимались и применялись ревизуемым судом и его членами. Выявленные недостатки, ошибки, нарушения не отражались на результате рассмотрения и разрешения дела, решение оставалось неизменным, поскольку оно не обжаловалось в установленном порядке. Результат проверки деятельности суда имел значение на будущее время, т.е. на предупреждение возможных нарушений.

Отмеченный подход актуален и сегодня, поскольку не всегда именно отмена решения – наилучший вариант реагирования на выявленное нарушение. Так, возможно оставление решения в силе, но присуждение компенсации лицу, пострадавшему от ошибочного решения.

Привлекательным в дореволюционном законодательстве является и единство подхода к пересмотру решений, вступивших в силу. Кассационное производство существовало в единственном органе. К нему обращались с просьбой именно об отмене решения, т.е. главным элементом проверки была именно возможная отмена. Новые и вновь открывшиеся обстоятельства (современным законодательством рассматриваемые в качестве самостоятельных институтов) были частью единой системы, вариантом просьбы об отмене решения. Такая сосредоточенность всех способов воздействия на решение, вступившее в силу, в рамках одного способа пересмотра является более приемлемым вариантом. Многообразие способов воздействия, как это предложено современным российским законодательством, девальвирует само понятие «законной силы» решения.